«Благодаря обманчиво простому дизайну и цветовой палитре, отражающей произведения времен холодной войны и пропагандистские плакаты, произведения Брауна значительно дополняют текст, обеспечивая почти каждое предложение какой-либо иллюстрацией и впоследствии разбивая сложную политологию и историю, окружавшие этот предмет».
—Booklist

«Это очень важная книга[…] Получите, прочтите, передайте.»
— Последовательный пирог

Карнеги не занимает институциональную позицию по вопросам государственной политики; взгляды, представленные здесь, принадлежат автору (авторам) и не обязательно отражают взгляды Карнеги, его сотрудников или его попечителей.

Приказ о замораживании | Книга Билла Браудера | Official Publisher Page

Глава 1: Арест в Мадриде – 1 – Арест в Мадриде ВЕСНА 2018
Конец весны в Мадриде был нехарактерно прохладным. Я прилетел на встречу с Хосе Гриндой, главным прокурором Испании по борьбе с коррупцией. Я был там, чтобы поделиться доказательствами того, как грязные деньги, связанные с убийством моего российского адвоката Сергея Магнитского, были использованы для покупки элитной недвижимости на испанском побережье Коста-дель-Соль. Встреча была назначена на 11 часов утра следующего дня, что в Испании считается ранней встречей.

Когда вечером я приехал в отель, менеджер бросился к стойке регистрации и отвел клерка в сторону. «Г-н. Браудер? он спросил. Я кивнул. «Добро пожаловать в Гран Отель Инглес. У нас есть для вас особенный сюрприз!»

Я останавливаюсь во многих отелях. Менеджеры обычно не делают для меня сюрпризов. «Это что?» Я попросил.

«Вот увидишь. Я провожу вас в вашу комнату. Он говорил на тщательном английском. «Не могли бы вы дать мне свой паспорт и кредитную карту?» Я передал их. Он отсканировал мой паспорт и вставил кредитную карту — Black American Express Card, до которой я недавно был переведен — в устройство для чтения чипов. Он вручил мне ключ от комнаты, сложив обе руки чашечкой в ​​неопределенно японской манере, и вышел из-за стойки. Протянув руку, он сказал: «Пожалуйста. После тебя.»

Я подошел к лифту, менеджер следовал за мной. Мы поехали на верхний этаж.

Он отошел в сторону, когда двери открылись, освобождая место для меня, чтобы выйти первым, но как только мы оказались в холле, он прошаркал мимо меня, остановившись перед белой дверью. Он немного повозился со своей отмычкой, а затем открыл комнату. Я заглянул внутрь. Меня повысили до президентского люкса. Я был почти уверен, что это не из-за того, кем я был, а из-за этой новой карты American Express. Мне всегда было интересно, что за суета была с этими вещами. Теперь я знал.

«Ого, — сказал я.

Я прошел через фойе в белую гостиную, обставленную со вкусом современной мебелью. На низком столике стояли испанские сыры, ветчина иберико и фрукты. Менеджер говорил о том, что для меня большая честь принимать меня в качестве гостя, хотя я сомневаюсь, что он знал обо мне что-либо, кроме кредитной карты, которую я носил с собой.

Он следовал за мной по комнате, ища моего одобрения. Столовая была накрыта пирожными, шоколадом и шампанским со льдом; затем читальня с небольшой частной библиотекой; затем гостиная со стеклянным баром; затем небольшой кабинет с приглушенным освещением; и, наконец, спальня с отдельно стоящей ванной, спрятанной под высоким окном.

Мне пришлось подавить смех. Конечно, номер мне понравился — а кому нет? — но я был в Мадриде в командировке на одну ночь. Потребовалось бы полдюжины человек, чтобы съесть всю еду, которую они разложили. Более того, если бы управляющий знал о характере моего визита — разговоре с представителями правоохранительных органов о том, какие русские бандиты часто бронируют такие номера, — он, вероятно, не был бы так воодушевлен. Тем не менее, я не собирался быть грубым. Когда мы вернулись в фойе, я одобрительно кивнул. — Очень мило, — сказал я. «Спасибо.»

Как только он ушел, я позвонил Елене, моей жене, которая была дома в Лондоне с нашими четырьмя детьми. Я рассказал ей все о комнате, какой она была экстравагантной и нелепой, и как бы я хотел, чтобы она была со мной.

После нашего звонка я переоделась в джинсы и легкий свитер и отправилась на вечернюю прогулку по улицам Мадрида, мысленно готовясь к завтрашней встрече с Хосе Гриндой. В конце концов, однако, я заблудился в лабиринтах улиц и площадей, и мне пришлось поймать такси, чтобы отвезти меня обратно в отель.

Следующее утро было ясным и солнечным. В отличие от предыдущего дня, сегодня будет жарко.

Около 8:15 утра я проверил свои бумаги и визитные карточки и открыл дверь, чтобы спуститься вниз на завтрак.

Я остановился.

Менеджер стоял на площадке, подняв руку в середине стука.

По обе стороны от него стоял полицейский в форме. Нашивки на их хрустящих темно-синих рубашках гласили: «ПОЛИЦИЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ».

— Извините, мистер Браудер, — сказал менеджер, глядя в пол. — Но этим людям нужно увидеть ваше удостоверение личности.

Я передал свой британский паспорт старшему из двух офицеров с каменными лицами. Он изучал его, сравнивая с листом бумаги в другой руке. Затем он заговорил с менеджером по-испански, которого я не понимаю.

Менеджер перевел. — Простите, мистер Браудер, но вы должны пойти с этими людьми.

«Зачем?» — спросил я, глядя мимо менеджера.

Он повернулся к более крупному офицеру и пробормотал что-то по-испански.

Офицер, глядя прямо на меня, заявил: «Интерпол. Россия.»

Блять.

Русские годами пытались меня арестовать, и вот наконец это произошло.

Вы замечаете странные вещи, когда в вас попадает адреналин. Я заметил, что в дальнем конце холла не горел свет, а на лацкане управляющего было небольшое пятно. Я также заметил, что менеджер выглядел не столько раскаявшимся, сколько озабоченным. Я мог сказать, что это не для меня. Его беспокоило то, что его президентский номер будет недоступен, пока в нем будут мои вещи. Он хотел, чтобы мои вещи были вынесены как можно скорее.

Он быстро заговорил с офицерами, а затем сказал: «Эти джентльмены дадут вам несколько минут, чтобы собраться».

Я поспешил через ряд комнат в спальню, оставив офицеров ждать у входа. Я вдруг понял, что я был один и у меня была возможность. Если раньше я думал, что повышение категории номера было легкомысленным, то теперь это была находка.

Я позвонил Елене. Но она не ответила.

Затем я позвонил Руперто, моему испанскому адвокату, который организовал встречу с прокурором Гриндой. Там тоже нет ответа.

Бросившись собирать вещи, я вспомнил, что Елена сказала мне после того, как меня задержали в аэропорту Женевы в феврале того же года. «Если что-то подобное когда-нибудь случится снова, — сказала она, — и вы не сможете ни с кем связаться, опубликуйте это в Твиттере». Я начал пользоваться Твиттером пару лет назад, и сейчас у меня около 135 000 подписчиков, многие из которых — журналисты, правительственные чиновники и политики со всего мира.

Я последовал ее инструкциям и написал в Твиттере: «Срочно: Джаст был арестован испанской полицией в Мадриде на основании российского ордера на арест Интерпола. Идем в полицию прямо сейчас».

Я схватил свою сумку и вернулся к двум ожидающим офицерам. Я ожидал, что меня официально арестуют, но они не вели себя как копы в кино. Они не надели на меня наручники, не обыскали и не забрали мои вещи. Они просто сказали мне следовать за ними.

Мы спустились вниз, между нами не было сказано ни слова. Офицеры стояли позади меня, пока я оплачивал счет. Другие гости таращили глаза, проходя через вестибюль.

Менеджер, сидевший за столом, нарушил тишину. — Вы хотите оставить свою сумку у нас, мистер Браудер, пока эти люди отвезут вас в полицейский участок? Я уверен, что с этим быстро разберутся».

Зная, что я делал с Путиным и Россией, я был уверен, что этого не будет. — Я оставлю свои вещи, спасибо, — ответил я.

Я повернулся к офицерам, которые зажали меня спереди и сзади. Они повели меня к своей маленькой полицейской машине «пежо». Один взял мою сумку и положил ее в багажник; другой толкнул меня на заднее сиденье.

Дверь захлопнулась.

Перегородка из толстого плексигласа отделяла меня от офицеров. Заднее сиденье было из жесткого пластика, как сиденье на стадионе. Не было дверных ручек и не было возможности открыть окна. Интерьер был окрашен запахами пота и мочи. Водитель завел машину, а другой офицер включил свет и сирену. Мы были выключены.

Как только завыли автомобильные сирены, меня посетила ужасная мысль. А что, если эти люди не полицейские? Что, если они каким-то образом получили форму и полицейскую машину и выдавали себя за полицейских?

Что, если вместо того, чтобы отвезти меня в милицию, меня отвезут на взлетно-посадочную полосу, посадят в частный самолет и увезут в Москву?

Это была не просто параноидальная фантазия. Мне десятки раз угрожали смертью, а несколько лет назад один правительственный чиновник США даже предупредил меня о том, что в отношении меня планируется внесудебная выдача.

Мое сердце колотилось. Как я собирался выбраться из этого? Я начал беспокоиться, что люди, увидевшие мой твит, могут не поверить в него. Они могли подумать, что мою учетную запись взломали, или что твит был какой-то шуткой.

К счастью, полицейские — или кто бы они ни были — не забрали мой телефон.

Я вытащил из кармана куртки мобильник и тайком через оргстекло сфотографировал затылки офицеров и их полицейскую рацию, установленную на приборной доске. Я сразу же опубликовал изображение в твиттере.

Если раньше кто-то сомневался в моем аресте, то сейчас точно не сомневался.

Билл Браудер, через Твиттер. (© BILL BROWDER)

Мой телефон был в беззвучном режиме, но через несколько секунд загорелся. Отовсюду начали поступать звонки от журналистов. Я не мог ответить ни на один из них, но тут позвонил мой испанский адвокат. У меня был , чтобы сообщить ему, что происходит, поэтому я нырнул за перегородку и сложил ладонь над телефоном.

— Меня арестовали, — прошептал я. — Я в патрульной машине.

Офицеры меня услышали. Водитель рванул машину на обочину. Оба мужчины выскочили. Моя дверь открылась, и более крупный офицер вытащил меня на улицу. Он агрессивно обыскал меня и конфисковал оба моих телефона.

«Никаких телефонов!» — крикнул младший офицер. «Под арестом!»

«Адвокат», — сказал я ему.

«Адвоката нет!»

Тот, что покрупнее, толкнул меня обратно в машину и захлопнул дверцу. Мы снова тронулись в путь по улицам старого Мадрида.

Нет адвоката? Что, черт возьми, это значит? Это была страна ЕС. Я был уверен, что имею право на адвоката.

Я просканировал улицы снаружи в поисках каких-либо следов полицейского участка. Никто. Я пытался убедить себя: меня не похищают. Меня не похищают. Меня не похищают. Но, конечно, это вполне может быть похищение.

Мы сделали крутой поворот и внезапно застряли за движущимся грузовиком, припаркованным вдвое. Пока машина работала на холостом ходу, я запаниковал и отчаянно искал выход. Но не было ни одного.

В конце концов водитель грузовика вышел из соседнего здания, увидел мигалки полицейской машины и убрал машину с дороги. Мы продолжали петлять по узким улочкам более 15 минут. Наконец, мы замедлились, когда подошли к пустой площади.

Мы остановились перед ничем не примечательным офисным зданием. Не было ни людей, ни признаков того, что это полицейский участок. Офицеры вышли из машины и, стоя рядом, приказали мне выйти.

«Что мы здесь делаем?» — спросил я, вставая.

— Медицинский осмотр, — крикнул младший офицер.

Медицинский осмотр? Я никогда не слышал о медицинском осмотре во время ареста.

Прохладный пот выступил на моих ладонях. Волосы на моей шее зашевелились.

Я бы ни за что добровольно не вошел в здание без опознавательных знаков, чтобы сдать какой-либо экзамен. Если бы этот был похищением, а я начинал верить в это, я мог бы представить, что там было: ярко-белый кабинет со стальной каталкой, маленький столик с ассортиментом шприцев и русские мужчины в дешевых костюмах. . Оказавшись внутри, мне вводили что-то. Следующее, что я знал, я проснусь в московской тюрьме. Моя жизнь была бы закончена.

«Медицинский осмотр запрещен!» — сказал я с силой. Я сжал кулаки, когда овладел инстинкт «бей или беги». Я не участвовал в драках с девятого класса, когда был самым маленьким ребенком в школе-интернате в Стимбот-Спрингс, штат Колорадо, но вдруг оказался готов к физической конфронтации с этими мужчинами, если это означало, что меня не похитят.

Но в этот момент что-то изменилось в их поведении. Один офицер подошел ко мне очень близко, а другой отчаянно звонил по мобильному телефону. Он говорил в телефон пару минут и, повесив трубку, что-то напечатал. Он показал это мне. Гугл переводчик. Он гласил: «Стандартный протокол медицинского осмотра».

«Чушь. Мне нужен мой адвокат. В настоящее время!»

Тот, что был рядом со мной, категорически повторил: «Никакого адвоката».

Я прислонился к машине и поставил ноги перед собой. Тот, у кого был телефон, сделал еще один звонок, а затем выпалил что-то по-испански. Прежде чем я успел это осознать, дверца машины открылась, и меня втолкнули обратно внутрь.

Они снова включают свет и сирены. Мы выехали с площади в другом направлении. Вскоре мы снова застряли в пробке, на этот раз перед Королевским дворцом, среди толпы туристических автобусов и школьников. Меня то ли похитили, то ли арестовали, но окружающий мир ничего не замечал, наслаждаясь осмотром достопримечательностей.

Десять минут спустя мы выехали на узкую улицу, заставленную полицейскими машинами. Темно-синяя вывеска с надписью «ПОЛИЦИЯ» торчала из стены обветренного здания из камня и красного кирпича.

Эти офицеры были настоящей полицией. Я был в надлежащей европейской правовой системе, а не в руках русских похитителей. По крайней мере, мне будет предоставлена ​​надлежащая правовая процедура до любой возможности экстрадиции в Москву.

Офицеры вытащили меня из машины и завели внутрь. На станции царило осязаемое волнение. С их точки зрения, они успешно выследили и арестовали международного беглеца, разыскиваемого Интерполом, что, вероятно, не происходило каждый день в этом маленьком полицейском участке в центре Мадрида.

Меня высадили в комнате обработки и поставили чемодан в угол. Мои телефоны лежали лицевой стороной вниз на столе. Один из офицеров, производивших арест, приказал мне ничего не трогать. Это было сложно. Мои телефоны гудели и светились сообщениями, твитами и неотвеченными звонками. Я с облегчением увидел, что моей ситуации уделяется так много внимания.

Пока я сидел один, серьезность ситуации захлестнула меня. Может быть, меня и не похитили, но теперь я находился в системе уголовного правосудия Испании по российскому ордеру на арест. Я готовился к такому моменту в течение многих лет. Мне вдалбливали, как этот процесс будет работать. Страна, производившая арест, звонила в Москву и говорила: «Мы поймали вашего беглеца. Что вы хотите, чтобы мы с ним сделали? Россия ответила бы: «Выдайте его». У России будет 45 дней, чтобы подать официальный запрос об экстрадиции. Тогда у меня будет 30 дней, чтобы ответить, и у русских будет еще 30 дней, чтобы ответить на мой ответ.

Учитывая неизбежные задержки, мне предстояло как минимум шесть месяцев просидеть в душной испанской тюрьме, прежде чем меня либо освободят, либо отправят в Россию.

Я подумал о своей 12-летней дочери Джессике. Всего за неделю до этого я взял ее с собой в давно обещанное путешествие отца и дочери в английский Котсуолдс. Я подумал о своей 10-летней дочери Веронике, которой я обещал такую ​​же поездку, но теперь, возможно, придется ждать очень долго. Я подумал о своем старшем ребенке, Дэвиде, студенте Стэнфордского университета, который уже начал свою жизнь. Он так хорошо справился со всеми моими русскими проблемами, но я был уверен, что он следит за этим испытанием в Твиттере, охваченный беспокойством.

Я подумал о своей жене и о том, что она, должно быть, чувствовала в тот момент.

Двадцать долгих минут спустя в комнату вошла молодая женщина и села рядом со мной. «Я переводчик», — сказала она по-английски без испанского акцента.

«Когда я могу поговорить со своим адвокатом?» — спросил я.

«Извините, я всего лишь переводчик. Я только хотел представиться. Она встала и ушла. Она даже не назвала своего имени.

Прошло еще десять минут, прежде чем она вернулась со старшим на вид полицейским. Он встал надо мной и предъявил мое обвинение на английском языке. Согласно законодательству ЕС, любому арестованному должно быть предъявлено обвинение на его родном языке.

Я склонился над листом бумаги. Все было шаблонно, за исключением небольшого места для предполагаемых преступлений, которые я совершил. Единственное слово там было «мошенничество». Ничего больше.

Я откинулся назад. Деревянный стул скрипнул. Я посмотрел на офицера и переводчика. Они ожидали какой-то реакции, но русские так давно обвиняли меня в гораздо более тяжких преступлениях, что одно только обвинение в «мошенничестве» почти не имело никакого значения. Я был удивлен, что они открылись так низко.

Я снова спросил, могу ли я поговорить со своим адвокатом. Переводчик ответил: «Со временем».

В этот момент в коридоре началась суматоха. В соседнее помещение, битком набитое людьми в форме, ворвался офицер, которого я раньше не видел. Дверь захлопнулась. Офицер и переводчик, которые были со мной, переглянулись, а затем исчезли, снова оставив меня одного.

Через пять минут дверь, ведущая в комнату, полную офицеров, открылась. Люди высыпались. Я позвал переводчика, который нырнул в мою комнату. «В чем дело?» — умолял я. Она проигнорировала меня и ушла.

Через несколько минут старший офицер, представивший обвинительное заключение, снова вошел в комнату с переводчиком на буксире, оба с опущенными головами. Он сказал ей что-то по-испански, а потом она повернулась ко мне и сказала: Браудер, генеральный секретариат Интерпола в Лионе только что прислал нам сообщение. Они приказали нам освободить вас. Ордер недействителен».

У меня поднялось настроение. Мой телефон зазвонил. Я стоял. — Могу я сейчас воспользоваться своим телефоном?

“ Си. » Перевод не требуется.

Вместе со своими телефонами я схватил платежную ведомость. У меня было 178 пропущенных звонков. Было сообщение от министра иностранных дел Великобритании Бориса Джонсона, в котором он просил меня позвонить как можно скорее. Все новостные агентства — ABC, Sky News, BBC, CNN, Time , Washington Post — все хотели знать, что происходит. То же самое с Еленой, Дэвидом и друзьями со всего мира, включая нескольких в России. Я написал Елене, что со мной все в порядке и скоро позвоню ей. Я сделал то же самое с Дэвидом и моими коллегами в офисе в Лондоне.

Я вышел на открытую часть полицейского участка. Настроение покачнулось. Они думали, что поймали современного шакала Карлоса, но теперь я собирался идти пешком.

Наконец-то я смог связаться со своим испанским адвокатом. Пока я сидел в полицейском участке, он безрезультатно обзванивал всех своих знакомых в испанских правоохранительных органах.

Что меня спасло, так это Твиттер. Мои твиты вызвали сотни телефонных звонков в Интерпол и испанские власти, которые вскоре осознали, в какую неразбериху они вляпались.

Когда я выходил из участка, офицеры, производившие арест, смущенно встали передо мной с переводчиком. «Они хотели бы, чтобы вы удалили твит, в котором есть их фото. Это будет нормально?» она спросила.

«Нарушу ли я какие-либо законы, если не нарушу?» Она переводила. Офицеры пожали плечами. — Тогда нет, не буду. Твит существует и по сей день.

Затем они предложили подвезти меня до моего отеля.

Я немного рассмеялся. «Нет, спасибо. Из-за всего этого испытания я опоздал на встречу с Хосе Гриндой на сорок пять минут.

Когда они услышали его имя, вся краска схлынула с их лиц. Они чуть ли не из кожи вон лезли, чтобы предложить подвезти меня до офиса Гринды.

Я принял. В этот раз мы ехали на гораздо более красивой машине.

Не прошло и получаса, как мы подъехали к прокуратуре. В холле меня встретил сам прокурор Гринда. Он долго извинялся, огорченный тем, что пригласил меня в Мадрид для дачи показаний против русских преступников только для того, чтобы быть арестованным своими коллегами по приказу тех же русских преступников.

Он провел меня к себе в кабинет, где я рассказал ему историю о Сергее Магнитском, моем русском адвокате, которую уже столько раз рассказывал. Я объяснил, как в 2008 году Сергей был взят в заложники коррумпированными российскими чиновниками и в конечном итоге убит в тюрьме в качестве моего доверенного лица.